Московская Сафо

Московская Сафо

Недалеко от печально знаменитого в Москве Хитрова рынка, обиталища отверженных и преступников, располагалась Мясницкая пожарно-полицейская часть. Сюда круглые сутки привозили пьяных, искалеченных и убитых. Под самой каланчой в небольшой казенной квартирке жил полицейский врач Кувшинников с женой Софьей.

Собираясь выехать из дома, докторша порой благодарила горничную, но та не понимала за что, так как одевалась Софья без ее помощи, но не помнила этого. Выходила, кликнув извозчика, договаривалась с ним о цене и садилась в коляску. «Куда вам ехать, барыня?» «А вам какое дело?» — отвечала Кувшинникова…

Она родилась в Москве в 1847 году в семье крупного чиновника, ценившего литературу и искусство. Восторженная девушка считала себя «жрицей душевного, умственного и художественного» и, когда вышла замуж за полицейского врача Дмитрия Кувшинникова, который был ее намного старше, завела в своем доме салон.

Софья обладала даром наполнять любое, даже самое убогое помещение уютом. Свою квартиру она оборудовала оригинально, затратив минимум средств. Столовую она оформила в русском стиле — деревянные лавки, буфет с фантастическими голубыми и розовыми цветочками на створках, на стенах висели полотенца, расшитые красными петухами В гостиной стояли «турецкие диваны», сооружении из ящиков из-под мыла, покрытых матрацами и коврами, на окнах — немыслимые занавески, которые при ближайшем рассмотрении оказывались окрашенными в золотистый цвет рыбацкими сетями. На антресолях была спальня и ручной журавль, умевший вытворять разные фокусы. По квартире бегали две собаки. Соседство мрачного полицейского участка ничуть смущало гостей Софьи известных артистов, художников и музыкантов. Софья стала, по словам писательницы Щепкиной-Купеник, очень известной в Москве.

Когда в Москву приезжал Репин, то непременно посещал салон Кувшинниковой. Здесь было много молодежи, все искренне веселились и флиртовали. Муж в это время си дел в своей комнате и играл с приятелем в шахматы. Ровно в полночь в двери гостиной появлялась крупная, улыбающаяся фигура хозяина. Он в одной руке держал вилку, в другой нож и приглашал всех к столу. За ужином Дмитрий Павлович по большей части молчал, аппетитно ел, приветливо угощал гостей и не мешал своей супруге вести застольную беседу. Он искренне восхищался Софьей и очень ее любил.

В конце позапрошлого века в России появились женщины, державшие себя свободно и несколько театрально. В молодости Софья носила мужской костюм, что по тем временам было очень смело, увлекалась охотой и прекрасно ездила верхом. Артистка Малого театра Вера Васильева так описывает свою первую встречу с Кувшинниковой.

Весенним солнечным утром в дачной местности, где стоял какой-то эскадрон и можно было достать верховую лошадь, она шла по лугу и вдруг увидела, что к ней летит странная наездница в развевающемся капоте, с летящими по ветру волосами, с обнаженными ногами, вся — стремление, вся — порыв. Это и была Софья Петровна Кувшинникова.

Внешне она не отличалось красотой, была смуглой брюнеткой с вьющимися волосами, зато фигура ее была, по свидетельству современников, «как у Афродиты». Свои достоинства Софья умело подчеркивала туалетами, которые сооружала тоже сама из немыслимых материалов. В ней было что-то притягательное, манящее, располагающее, она отличалась смелостью и резкостью суждений, которые уживались со старомодной изысканностью манер, простотой и естественностью в обращении с людьми, готовностью быть чем-нибудь полезной, о ком-то заботиться. Но недоброжелателей у нее тоже хватало.

Софья Петровна смотрела прямо в глаза своему новому знакомому или знакомой и, например, говорила: «Вы очень напоминаете древнего германца. Только грубее еще. Вам не хватает красок, душенька, а то вы были бы совсем милой… Посмотрите, посмотрите — в лице ее что-то от Греза, от Гейнсборо, от смольнянок Левицкого…» «Дмитрий Кувшинников Господа, посмотрите, какое у него великолепное, доброе, незаурядное лицо — обращалась к гостям хозяйка. Дай я пожму твою честную руку. Дай мне посмотреть хорошенько на твое благородное лицо»

В августе 1886 года братья Чеховы привели в салон Кувшинниковой Левитана. Софья была старше Левитана более чем на десять лет, ему было тридцать, ей за сорок.

В ней было что-то притягательное, манящее, располагающее, она отличалась смелостью и резкостью суждений, простотой и естественностью в обращении с людьми

ИСПЫТАНИЕ ДРУЖБЫ

Его меланхолия и неприкаянность вызвали в Софье, не имевшей детей, желание опекать художника, помогать ему, утешать. Софья просила Левитана взять ее в ученицы, тот согласился и вскоре искренне к ней привязался. Он очень любил писать, когда она играла на рояле. Художник всем сердцем чувствовал музыку, хотя никогда не учился. Очутившись в опере с очень плохим составом исполнителей, он испытывал почти физическую боль от фальшивого исполнения и покинул театр задолго до окончания спектакля.

Постепенно их отношения перешли из простой дружбы в нечто большее. Чехов ревновал, относился к Кувшинниковой с насмешкой и прозвал ее Сафо. Она же оказалась одаренной художницей, пейзажи и натюрморты в 1887-1906 годах были представлены практически на всех выставках Московского общества любителей художеств. В работах Софьи Кувшинниковой чувствуется «левитановский» настрой, повторяются сюжеты его работ. Этим пользовались мошенники, которые впоследствии выдавали ее полотна за картины Левитана. Ее пейзажи непритязательны, камерны, но написаны с большим вкусом и пониманием природы.

Левитан

Софья Кувшинникова открыто бросила вызов обществу, связав себя с Левитаном.

Измена

Вот что писал в своих воспоминаниях Михаил Чехов: «Обыкновенно летом московские художники отправлялись на этюды то на Волгу, то в Саввинскую слободу, около Звенигорода, и жили там коммуной целыми месяцами. Так случилось и на этот раз. Левитан уехал на Волгу, и с ним вместе  отправилась  туда же и Софья Петровна. Она прожила на Волге целое лето; на другой год, все с тем же Левитаном, как его ученица, уехала в Саввинскую слободу, и среди наших друзей и знакомых стали уже определенно поговаривать о том, о чем следовало бы молчать». Кувшинников стойко переносил увлечение жены, делал вид, что ничего не происходит, молча страдал, но ни словом не упрекнул жену в измене.

Левитан вызывал желание утешить и оградить от забот не только у Кувшинниковой, и она, увы, не стала его единственной и главной музой. Женщины соперничали за право помогать библейскому красавцу. Тем не менее, Левитан жаловался: «Почему я один? Почему женщины, бывшие в моей жизни, не принесли мне покоя и счастья? Быть может, потому, что даже лучшие из них — собственники. Им нужно все или ничего. Я так не могу. Весь я могу принадлежать только моей тихой бесприютной музе, все остальное — суета сует… Но, понимая это, я все же стремлюсь к невозможному, мечтаю о несбыточном…»

В 1892 году Антон Павлович Чехов опубликовал в журнале «Север» рассказ «Попрыгунья».

Напомню сюжет: ветреная и пустая Ольга Ивановна, «попрыгунья», жена врача Дымова, держит салон, где знакомится и заводит роман с безответственным и черствым художником Рябовским, они вместе уезжают на этюды. Все окружающие понимают, что Ольга Ивановна изменяет мужу, но благородный Дымов молча сносит унижение. Финал трагичен: доктор заражается инфекционной болезнью и умирает. В докторе Осипе Дымове легко угадывался Дмитрий Павлович Кувшинников. В его жене Ольге Ивановне — Софья Петровна. В художнике Рябовском — Левитан. Мало того, гости Кувшинниковой узнали себя в посетителях салона Ольги Ивановны, обстановку в доме героини, то, как проходили вечерние чаепития, разговоры за столом и даже любимые выражения и шутки, которыми обмениваются герои. Рябовский у Чехова говорит в обычной манере Левитана, Ольга словами Софьи, которые писатель в точности перенес из ее частных писем. Единственный положительный герой «Попрыгуньи» — страдалец доктор Дымов.

Самым обидным для Левитана и Софьи было не то, что их отношения выставили на публичное обозрение (Софья пересудов не боялась, такие романы имела добрая половина литературной и художественной Москвы, и мужья редко делали из этого трагедию), а то, что Чехов вывел их в  рассказе в неприглядном образе. Ведь Левитан вовсе не был столь же неприятным человеком, как Рябовский, а Кувшинникова — пустой попрыгуньей, как Ольга. В результате и Кувшинникова, и Левитан смертельно обиделись. Разразился скандал.

Думал ли Чехов о последствиях своей публикации? Наверняка предполагал что-то подобное и тем не менее не отказался напечатать рассказ. Положим, до чувств Кувшинниковой ему было мало дела. Но ведь он знал, как раним и самолюбив его друг. Там, где другой пожал бы плечами или даже рассмеялся, Левитан увидел предательство. Он даже хотел вызвать Чехова на дуэль, Кувшинникова же отказала ему от дома. Писатель вынужден был оправдываться перед знакомыми: «Можете себе представить, одна знакомая моя, сорокадвухлетняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине моей «Попрыгуньи», и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор и живет она с художником».

Чехов

Окончательный разрыв

В отношениях Левитана и Софьи наметилась трещина. Их окончательный разрыв наступил в июле 1894 года в имении Ушаковых в Тверской губернии. В соседнее имение приехала из Петербурга некая Анна Николаевна Турчанинова с дочерьми. «Она, узнав, что тут живет знаменитость, Левитан, сделала визит Софье Петровне, и отношения завязались, — вспоминала Татьяна Щепкина-Куперник. — Мать была лет Софьи Петровны, но… в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией петербургской кокетки. И вот завязалась борьба… Софья Петровна ходила с пылающим лицом, и кончилось все это полной победой петербургской дамы и разрывом между Левитаном и Софьей Петровной…»

Софья уехала в Москву, а Левитан поселился у Турчаниновых. Больше они не виделись.

Еще один случай из жизни Кувшинниковой и Левитана послужил толчком к созданию пьесы «Чайка». «Порою нас вдруг охватывала страсть к охоте, — вспоминала Софья, — и мы целыми днями бродили по полям и перелескам… Однажды мы собрались на охоту в заречные луга… Над рекой и над нами плавно кружились чайки. Вдруг Левитан вскинул ружье, грянул выстрел — и бедная белая птица, кувыркнувшись в воздухе, безжизненным комком шлепнулась на прибрежный песок. Меня ужасно рассердила эта бессмысленная жестокость, и я накинулась на Левитана. Он сначала растерялся, а потом даже расстроился: «Да, да, это гадко. Я сам не знаю, зачем я это сделал. Это подло и гадко. Бросаю мой скверный поступок к вашим ногам и клянусь, что ничего подобного никогда больше не сделаю». — И он в самом деле бросил чайку мне под ноги… Мало-помалу эпизод с чайкой был забыт, хотя кто знает, быть может, Левитан рассказывал о нем Чехову…»

Примирение с Левитаном

Левитан долго не общался с Чеховым, помирила их почти насильно писательница Татьяна Щепкина-Куперник. Левитан приехал к Чехову в Мелихово с лицом, словно сведенным судорогой, состарившимся, заплаканным, несчастным. В глазах — отчаяние и отвращение к жизни.

Софья Петровна Кувшинникова пережила и мужа, и Левитана, и Чехова и самой своей смертью доказала свое душевное величие. Живя в глуши под Москвой на даче, она заразилась, ухаживая за каким-то одиноким, брошенным больным, и умерла через несколько дней. Могила ее не сохранилась.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *